ОЦЕНКА КУРСАНТАМИ ЭТАЛОННОГО ОБРАЗА ВОЕННОСЛУЖАЩЕГО: СТАТИСТИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ
CADET EVALUATION OF THE STANDARD IMAGE OF MILITARY SERVICEMAN: A STATISTICAL ANALYSIS
УДК 378
ИЗМАЙЛОВА Наталия Владимировна
|
|
IZMAYLOVA Natalia Vladimirovna
|
Аннотация. В статье приведены результаты исследования отношения курсантов Военного университета к облику современного военнослужащего (эталонному профилю военнослужащего). Сравниваются представления об эталонном профиле военнослужащего у курсантов, обучающихся по разным направлениям подготовки, а также сравниваются эти представления у российских и иностранных курсантов. Исследования проводились в пяти группах курсантов Вооруженных Сил России и Вооруженных Сил иностранных государств (Казахстана). В исследовании применялись такие методы, как тестирование и опрос курсантов разных стран, а также методы математической статистики в психологии (корреляционный анализ и проверка статистических гипотез). | Abstract. The article presents the results of a study of the attitude of the cadets of the Military University to the appearance of a modern serviceman (the standard profile of a serviceman). The ideas about the standard profile of a serviceman at cadets studying in different areas of training are compared, and these ideas are compared with Russian and foreign cadets. The studies were conducted in five groups of cadets of the Armed Forces of Russia and the Armed Forces of foreign states (Kazakhstan). The study used such methods as testing and interviewing students from different countries, as well as methods of mathematical statistics in psychology (correlation analysis and testing of statistical hypotheses). | |
Ключевые слова: эталонный профиль военнослужащего, личные качества военнослужащего, коэффициент ранговой корреляции Спирмена, методы математической статистики в психологии, критерий знаков. |
Keywords: standard profile of a serviceman, personal qualities of a serviceman, Spearman's rank correlation coefficient, methods of mathematical statistics in psychology, criterion of signs. |
Личностные качества – это особенности характера человека, которые корректируются у него в течении всей жизни в процессе обучения и воспитания. Именно они являются фундаментом профессиональной успешности. В каждой профессии для успешной деятельности актуальны разные личностные качества, «эталонный профиль профессии».
Для военнослужащих эталонным профилем личностных качеств являются патриотизм, любовь к Родине, отвага, выдержка и самообладание. Поэтому при обучении военного специалиста необходимо обращать внимание на формирование именно этих качеств [3; 6; 8].
Личностные качества воспитываются в ходе преподавания военно-профессиональных дисциплин, а также в определенных социальных, политических и учебно-боевых условиях на примере старших товарищей, начальников [2; 4; 5].
Зная то, как курсанты расставляют приоритеты в своем отношении к психологическому облику военнослужащего, и проанализировав их с помощью математической статистики, становится проще выработать именно ту стратегию в обучении и воспитании, которая позволит правильно воздействовать на их сознание с целью формирования у них необходимых личностных характеристик.
Для исследования личных качеств разработано большое количество методов и методик, позволяющих оценить личностные качества опрашиваемого. К ним относятся 16-факторный личностный опросник Р. Кэттелла (16PF), Минесотский многофакторный (многопрофильный) опросник (MMPI), некоторые личностные опросники Г. Айзенка [1].
Однако изучение литературы и опыта образовательной практики вузов показывает, что вопрос о том, какими качествами должен обладать тот или иной специалист для успешной профессиональной деятельности, а также отношение будущих специалистов к важности этих качеств, изучен недостаточно.
С целью изучения данного вопроса среди курсантов проведено тестирование, для которого был составлен опросник, включающий 30 личностных качеств. Курсантам предлагалось оценить эти качества по степени значимости для военнослужащего.
Полученные после тестирования результаты были обработаны и проанализированы с помощью методов математической статистики.
Методы математической статистики широко используются для подтверждения и обоснования выводов, полученных в результате психологических исследований. К наиболее распространенным математическим методам в психологии относят регистрацию и шкалирование, ранжирование, факторный и корреляционный анализ, проверку статистических гипотез, а также различные методы многомерного представления и анализа данных.
Корреляция – это согласованные изменения двух или большего количества признаков. Она отражает тот факт, что изменчивость одного признака находится в некотором соответствии с изменчивостью другого. Теснота корреляционной связи определяется по величине коэффициента корреляции [7].
В данном исследовании используется коэффициент ранговой корреляции Спирмена. Основанием для этого выбора служат его универсальность и простота вычисления, а также широкие возможности в решении задач сравнения индивидуальных или групповых иерархий признаков.
Для оценки значимости коэффициента ранговой корреляции Спирмена применяются методы статистической проверки статистических гипотез, суть которых изложена ниже.
Рассмотрим два ряда ранжированных среднегрупповых значений (иерархий) А и В, полученных в двух группах испытуемых по определенному, одинаковому для двух групп, набору признаков. Если данные изначально не ранжированы, то их необходимо проранжировать в соответствии правилами ранжирования [7].
По полученным данным рассчитывается наблюдаемое значение коэффициента ранговой корреляции Спирмена по формуле:
где Σd2 – сумма квадратов разностей между рангами ;
Ta и Tb – поправки на одинаковые ранг:
где a – объем каждой группы одинаковых рангов в ранговом ряду А;
b – объем каждой группы одинаковых рангов в ранговом ряду B.
N – количество испытуемых или признаков, участвовавших в ранжировании.
После этого проверяется гипотеза о значимости коэффициента ранговой корреляции Спирмена. С этой целью выдвигаются следующие гипотезы:
Н о : Корреляция между иерархиями А и В не отличается от нуля.
Н 1 . Корреляция между иерархиями А и В достоверно отличается от нуля.
Для проверки гипотезы Но по таблице критических точек определяются критические значения rкр для данного N [7]. Если абсолютная величина rs достигает критического значения или превышает его, корреляция считается достоверной.
Помимо коэффициента корреляции Спирмена рассмотрим критерий знаков – непараметрический критерий, применяемый для оценки разности между вторым и первым замерами исследуемого признака – сдвига в значениях признака.
Критерий знаков предъявляет к тестируемой выборке следующие требования: шкала измерений должна быть порядковой, интервальной или относительной; количество наблюдений в обоих замерах·– от 5 до 300; выборки должны быть связанными. Связанные (зависимые) выборки – это выборки X и Y, для которых можно установить пару, в которой одному случаю из выборки X соответствует один и только один случай из выборки Y и наоборот, для каждого случая в двух выборках.
Данный критерий позволяет установить, изменяются ли значения признака при переходе от первого измерения ко второму в сторону повышения (преобладают положительные сдвиги) или, наоборот, в сторону уменьшения (преобладают отрицательные сдвиги).
Сдвиги, встречающиеся чаще, называются типичными, а сдвиги противоположного направления – нетипичными. У «нулевых» сдвигов показатели остаются на прежнем уровне. Суть критерия знаков состоит в том, что он определяет, не слишком ли много наблюдается «нетипичных сдвигов», чтобы сдвиг в «типичном» направлении считать преобладающим.
В качестве гипотез рассматриваются следующие:
Но: Преобладание типичного направления сдвига является случайным.
Н1: Преобладание типичного направления сдвига не является случайным.
Рассмотрим алгоритм проверки нулевой гипотезы [7].
1. Исключить нулевые сдвиги из рассмотрения.
2. Количество «нетипичных» сдвигов принять за Gэмп.
3. Используя таблицу критических точек критерия знаков определить критические значения Gкр для данного уровня значимости α и n.
4. Сравнить Gэмп с Gкр. Если Gэмп ≤ Gкр сдвиг в типичную сторону может считаться достоверным.
Ось значимости для критерия знаков графически представлена на Рис. 1:
Рис. 1.
Далее рассмотрим структуру эксперимента.
Для изучения эталонного профиля военнослужащего были отобраны 5 случайных выборок курсантов:
1. Первая выборка составлена из 21 курсанта 1 курса, обучающихся по специальности «Экономическая безопасность».
2. Вторая выборка составлена из 29 курсантов 1 курса, обучающихся по специальности «Психология служебной деятельности».
3. Третья выборка составлена из 17 курсантов 4 курса, обучающихся по специальности «Психология служебной деятельности».
4. Четвертая выборка составлена из 5 курсантов-девушек 1 курса, обучающихся по специальности «Экономическая безопасность».
5. Пятая выборка составлена из 5 курсантов Казахстана 1 курса, обучающихся по специальности «Психология служебной деятельности».
Курсантам предлагалось ответить на вопрос: «Какой уровень развития каждого из перечисленных ниже качеств необходим для военнослужащего?» (т.е. определить «эталонный профиль военнослужащего»). Оценка производилась по 10-балльной шкале.
В каждой группе были найдены усредненные оценки эталонного профиля военнослужащего. После этого с помощью коэффициента ранговой корреляции Спирмена определялась теснота и направление корреляционной связи между сравниваемыми выборками. Метод ранговой корреляции позволяет сопоставлять не только индивидуальные или групповые показатели, но и индивидуальные или групповые иерархии, или профили, что недоступно ни одному из других статистических методов, включая метод линейной корреляции [7]. Таким образом, он является наиболее подходящим в данном исследовании.
Для определения направления сдвига исследуемых оценок при сравнении различных групп курсантов был применен критерий знаков.
Приведем результаты математической обработки тестирования для курсантов 1 и 4 курсов Российской Федерации, обучающихся по специальности «Психология служебной деятельности».
Таблица 1. Расчет d2 для рангового коэффициента корреляции Спирмена и Gнабл для критерия знаков между эталонными профилями личностных качеств военнослужащих в выборках 1 и 3 – курсантов 1 и 4 курсов Российской Федерации, обучающихся по специальности «Психология служебной деятельности» («ПСД»).
Результаты тестирования представлены на диаграмме (см. Рис. 2)
Рис. 2
Проверим, коррелируют ли между собой идеальные профили военнослужащего, построенные по оценкам курсантов 1 и 4 курсов Российской Федерации, обучающихся по специальности «Психология служебной деятельности» (ПСД). Для этого сформулируем гипотезы:
Но: Корреляция между идеальными профилями военнослужащего, построенными по оценкам курсантов 1 и 4 курсов Российской Федерации, обучающихся по специальности «Психология служебной деятельности» (ПСД) не отличается от нуля.
Н1: Корреляция между идеальными профилями военнослужащего, построенными по оценкам курсантов 1 и 4 курсов Российской Федерации, обучающихся по специальности «Психология служебной деятельности» (ПСД) значимо отличается от нуля.
Используя данные таблицы, рассчитаем эмпирическое значение коэффициента Спирмена по формуле (1):
где N= 30 – количество качеств,
Ta, Tb – поправки по первому и второму ряду значении соответственно (2):
Значение коэффициента rs говорит о том, что между эталонными профилями, построенными по оценкам курсантов 1 и 4 курсов, существует корреляционная связь.
Теперь проверим значимость коэффициента корреляции.
Для этого по таблице критических точек [7] по значению N = 30 найдем критические значения rsкр: для уровня значимости 0,05: rsкр 0,05 = 0,36; для уровня значимости 0,01: rsкр 0,01 = 0,47.
Сравнивая эмпирическое значение коэффициента ранговой корреляции Спирмена rs= 0,698 с критическими точками при различных уровнях значимости, получаем:
rs > rsкр 0,05, rs > rsкр 0,01.
Таким образом, эмпирическое значение критерия попадает в критическую область, в связи с чем нулевая гипотеза отвергается и принимается конкурирующая гипотеза о значимости коэффициента ранговой корреляции Спирмена. В связи с чем можно сделать вывод: корреляция между эталонными профилями военнослужащего, построенными по оценкам курсантов 1 и 4 курсов, является значимой.
Теперь применим критерий знаков для определения направления преобладающего сдвига исследуемых оценок при сравнении эталонных профилей военнослужащего.
Подсчитаем по таблице 1 количество положительных G+ и отрицательных G– сдвигов, вычисляя разности соответствующих средних значений эталонных профилей курсантов 1 и 4 курсов:
G+ = 4, G– =26.
Так как отрицательных сдвигов больше, их будем считать типичными, а положительные сдвиги – нетипичными. Это означает, что курсанты 4 курса при оценивании значимости качеств в среднем выставляли оценки ниже, чем курсанты 1 курса, то есть их оценки были более снисходительными.
Для применения критерия знаков сформулируем следующие гипотезы:
Но: Сдвиг в сторону более снисходительного отношения к идеальному профилю военнослужащего со стороны курсантов 4 курса, обучающихся по специальности «Психология служебной деятельности», является случайным.
Н1: Сдвиг в сторону более снисходительного отношения к идеальному профилю военнослужащего со стороны курсантов 4 курса обучающихся по специальности «Психология служебной деятельности», является не случайным.
За эмпирическое значение критерия знаков принимаем количество нетипичных сдвигов: Gэмп = 4.
По таблице критических точек определяем критические значения критерия знаков G [7]: для уровня значимости 0,01: Gкр 0,01 =8; для уровня значимости 0,05: Gкр 0,05 =10.
Сравнивая эмпирическое значение критерия знаков Gэмп = 4 с критическими точками при различных уровнях значимости, получаем: Gэмп<Gкр 0,01, Gэмп<Gкр 0,05.
Таким образом, эмпирическое значение критерия попадает в критическую область (область значимости (см. рис. 1)), в связи с чем нулевая гипотеза отвергается и принимается конкурирующая гипотеза о неслучайности сдвига. Следовательно, сдвиг достоверен на уровне значимости 0,01.
В связи с этим можно утверждать, что что курсанты 4 курса, обучающихся по специальности «Психология служебной деятельности», в среднем ниже оценивают значимость качеств военнослужащего, чем курсанты 1 курса, обучающиеся по той же специальности.
Проводя аналогичным образом анализ в других выборках курсантов, можно сделать следующие выводы:
1. Оценки курсантов РФ, обучающихся на различных факультетах в отношении качеств, необходимых для выполнения военным специалистом своих обязанностей, скорее согласованы, при этом связь однонаправлена. Иными словами, в оценке значимых для военнослужащего личностных черт определяется согласованность между российскими курсантами, выбравшими для обучения разные специальности. При этом, учитывая, что коэффициент корреляции Спирмена положительный, то наблюдается прямая положительная связь в этом вопросе.
2. Оценки курсантов-девушек и курсантов-юношей РФ в отношении качеств, необходимых для выполнения военным специалистом своих обязанностей, также согласованы, связь при этом также однонаправлена. При этом курсанты–юноши в среднем ниже оценивают значимость соответствующих качеств военнослужащего, чем курсанты–девушки.
3. При изучении представления об образе военного специалиста у курсантов РФ, обучающихся на различных курсах, также наблюдается согласованность оценок эталонного профиля военнослужащего. При этом, при сравнении отношения курсантов 1 и 4 курсов к необходимым качествам военного специалиста, можно сделать вывод, что курсанты старших курсов в среднем ниже оценивают значимость соответствующих качеств военнослужащего, чем курсанты начальных курсов (требования к военнослужащему у них ниже).
4. Сравнивая оценки курсантов Российской Федерации с оценками курсантов иностранных государств (Казахстана), согласованности между ними в оценке значимых для несения службы личностных черт не обнаружено.
ЛИТЕРАТУРА:
1. Айзенк Г.Ю. Структура личности. СПб.: Ювента; М.: КСП+, 2000. 464 с.
2. Алехин И.А., Ларионов С.А. Воспитание нравственных качеств у студентов вузов средствами отечественной литературы // Мир образования - образование в мире, 2010. № 2 (38). С. 140-141.
3. Губенко Н.Н. О социально-психологическом механизме формирования национальной самоидентификации личности // Военный академический журнал. 2017. № 4 (16). С. 141-144.
4. Дудоладов А.А. Воспитание мужества, решительности и инициативы у слушателей и курсантов вузов Министерства обороны России // Военный академический журнал. 2018. № 3(19). С. 99-104.
5. Кривенко О.А. Теоретические основы процесса формирования ответственности курсантов за результаты учебной деятельности // Военный академический журнал, 2017. № 3(15). С. 103-105.
6. Марков К.В. Индивидуально-психологические особенности будущих специалистов военного профиля // Инновационные педагогические технологии: материалы Междунар. науч. конф. (г. Казань, октябрь 2014 г.). Казань: Бук, 2014. С. 297-300.
7. Сидоренко Е.В. Методы математической обработки в психологии. СПб.: Речь, 2003. 350 с.
8. Уланов Д.В. Историко-педагогический анализ закономерностей воспитания бдительности у военнослужащих ракетных войск стратегического назначения // Вестник адъюнкта: электронный научный журнал. 2018. № 1 [Электронный ресурс]. URL: http://www.вестник-адъюнкта.рф/soderzhanie-zhurnala/arkhiv-vypuskov/16-novyj-vypusk/44-istoriko-pedagogicheskij-analiz-zakonomernostej-vospitaniya-bditelnosti-u-voennosluzhashchikh-raketnykh-vojsk-strategicheskogo-naznacheniya (дата обращения: 21.01.2019).
REFERENCES:
1. Aysenk G.Yu. Personality structure. SPb.: Yuventa; M.: KSP +, 2000. 464 p.
2. Alekhin I.A., Larionov S.A. Education moral qualities of university students by means of domestic literature // World of education - education in the world. 2010. No. 2 (38). Pp. 140-141.
3. Gubenko N.N. On the socio-psychological mechanism of person’s national identity formation // Military Academic Journal. 2017. № 4 (16). Pp. 141-144.
4. Dudoladov A.А. Education of courage, decisiveness and initiative among students and cadets of the high schools of the Ministry of Defense of Russia // Military Academic Journal. 2018. No. 3 (19). Pp. 99-104.
5. Krivenko O.A. Theoretical foundations of the process of forming the responsibility of cadets for the results of educational activity // Military Academic Journal. 2017. № 3 (15). Pp. 103-105.
6. Markov K.V. Individually-psychological features of future military specialists // Innovative pedagogical technologies: materials of the Intern. scientific conf. (Kazan, October 2014). Kazan: Buk. 2014. Pp. 297-300.
7. Sidorenko E.V. Methods of mathematical processing in psychology. SPb.: Rech, 2003. 350 p.
8. Ulanov D.V. Historical-pedagogical analysis of patterns of servicemen’ vigilance education of the Strategic Missile Forces // Vestnik adyunkta: electronic science magazine. 2018. № 1 [Electronic resource]. URL: http://www.вестник-адъюнкта.рф/soderzhanie-zhurnala/arkhiv-vypuskov/16-novyj-vypusk/44-istoriko-pedagogicheskij-analiz-zakonomernostej-vospitaniya-bditelnosti-u-voennosluzhashchikh-raketnykh-vojsk-strategicheskogo-naznacheniya (Access date: 21/01/2019).
Измайлова Наталия Владимировна |
|
Izmailova Natalia Vladimirovna |
Борисова Наталья Львовна |
Borisova Natalya Lvovna |
|
Галинуров Айдар Фоатович |
Galinurov Aydar Foatovich |
ПРОБЛЕМЫ КРИМИНАЛИСТИЧЕСКОГО ОБЕСПЕЧЕНИЯ РАССЛЕДОВАНИЯ ФИНАНСОВО-ЭКОНОМИЧЕСКИХ ПРЕСТУПЛЕНИЙ, СОВЕРШЕННЫХ С ИСПОЛЬЗОВАНИЕМ КОМПЬЮТЕРНЫХ ТЕХНОЛОГИЙ
PROBLEMS AS TO CRIMINAL MAINTENANCE OF INVESTIGATION OF FINANCIAL AND ECONOMIC CRIMES COMMITTED WITH THE USE OF COMPUTER TECHNOLOGY
УДК 343.985.7
СОТНИКОВА Валерия Владимировна
|
|
SOTNIKOVA Valeria Vladimirovna
|
Аннотация. В настоящей статье рассматриваются вопросы, связанные с криминалистической проблематикой расследования финансово-экономических преступлений, совершенных с использованием компьютерных технологий. Рассмотрены недостатки, связанные с порядком назначения судебных экспертиз и порядком собирания отдельных видов доказательств при расследовании рассматриваемой категории уголовных дел. Выявлены некоторые особенности объективной стороны совершения финансово-экономических преступлений с использованием компьютерных технологий. | Abstract. This article dwells on issues related to the forensic problems of investigation of financial and economic crimes committed with the use of computer technology. The shortcomings associated with the order of appointment of forensic examinations and the order of collection of certain types of evidence in the investigation of the category of criminal cases are considered. Some features of the objective side of financial and economic crimes with the use of computer technologies are revealed. | |
Ключевые слова: расследование преступлений, финансово-экономические преступления, компьютерные технологии, криминалистика. |
Keywords: crimes investigation, financial and economic crimes, computer technology, criminology. |
В настоящее время мир переходит в новую фазу своего развития во всех сферах жизнедеятельности человеческого общества, именуемую «информационное общество». По справедливому утверждению Ю.В. Бородакия, «глобальная информатизация в настоящее время активно управляет существованием и жизнедеятельностью государств мирового сообщества, информационные технологии применяются при решении задач обеспечения национальной, военной, экономической безопасности и др.» [1, С. 1]. Процесс цифровизации общества приобретает повсеместный характер (о чем свидетельствует, например, программа «Цифровая экономика Российской Федерации», согласно которой к 2024 году 97% домохозяйств в России должны иметь широкополосный доступ к интернету (100 Мбит/с), информационные системы и ресурсы органов государственной? власти и местного самоуправления должны быть перенесены в государственную единую облачную платформу в полном объеме [4]), что делает вопрос об информационной безопасности общества и государства все более насущным, а борьбу с соответствующими угрозами – все более сложной и актуальной.
Информационная безопасность подразумевает, прежде всего, безопасность, связанную с использованием информационных технологий и различных технических устройств (будь то компьютеры, планшетные компьютеры, смартфоны и иные гаджеты) в повседневной деятельности – иначе говоря, «компьютерную» безопасность. Важно отметить, что одной из главных задач обеспечения такой безопасности является выявление, пресечение, раскрытие и расследование преступлений, совершенных с использованием компьютерных и телекоммуникационных технологий (число которых, если рассматривать статистические данные за январь-ноябрь 2018 года, возросло на 89,6% по сравнению с аналогичным периодом прошлого года [6, С. 7] и составило 156307 преступлений), а равно преступлений в сфере компьютерной информации (отмечен рост на 35,7% в вышеуказанные периоды). Так, Доктрина информационной безопасности Российской Федерации рассматривает данный рост как одну из основных угроз безопасности нашей страны [2].
С учетом изложенного, расследование преступлений, совершенных с использованием компьютерных технологий, приобретает огромную, возрастающую в геометрической прогрессии роль, и априори предполагает проблематику, связанную как с криминалистическим аспектом (проведение отдельных следственных действий), как с уголовно-правовым аспектом (определенные вопросы квалификации действий преступников и отграничения смежных составов), так и с уголовно-процессуальным аспектом (процесс доказывания по уголовному делу). В своей совокупности они обуславливают несовершенство существующей методики расследования преступлений, которое в перспективе будет шириться и нанесет не только ущерб правам и свободам человека и гражданина в Российской Федерации, но и, прежде всего, национальной безопасности России. Вместе с тем, особый интерес представляет криминалистический аспект, поскольку в практической деятельности он создает наибольшее количество проблем, так как остальные два аспекта связаны с несовершенством законодательства, а криминалистический аспект – с несовершенством технологий и уровня подготовки кадров правоохранительных органов, что, как представляется, гораздо опаснее в свете вышеупомянутого роста преступности в сфере компьютерной информации. Именно поэтому данная статья посвящена криминалистической проблематике расследования преступлений, причем той категории, которая, ввиду развития цифровой экономики (о чем также упоминалось выше), становится все более и более актуализированной.
Криминалистическая характеристика преступлений, так или иначе связанных с использованием компьютерных технологий заключается, прежде всего, в характеристике орудий совершения преступлений – компьютерных программ.
Примечательно, что совершение преступлений осуществляется не только с использованием вредоносных программ, которые были специально для этого созданы. Преступления совершаются также и с использованием абсолютно легальных программ.
Рассмотрим следующий случай. К компьютеру определенного пользователя был получен неправомерный доступ с использованием программ для удаленного управления, контроля и администрирования, которыми пользуется огромное количество пользователей в повседневной деятельности, например, с помощью таких программ, как RMS, Ammyy Admin, TeamViewer, LiteManager и других. Данные программы абсолютно легальны, что дает преступнику определенные преимущества. После модификации одной из вышеупомянутых программ (причем проведенная модификация, как правило, переносит данную программу в класс RiskWare – условно-опасные программы, которые в лучшем случае антивирусами лишь детектируются, но не блокируются) преступник может получить несанкционированный доступ к компьютеру другого пользователя и, заблокировав информацию, находящуюся на компьютере, либо каким-либо иным способом сделав ее не пригодной к использованию, потребовать передачи с пользователя денежных средств за разблокировку информации. Такие противоправные действия квалифицируются по статье 159.6 УК РФ «Мошенничество в сфере компьютерной информации» [8]. Однако именно легальность используемой программы создает определенные проблемы доказывания – прежде всего это касается назначения и проведения компьютерных экспертиз в рамках проводимого расследования.
Вместе с тем, допускаются ошибки и при назначении компьютерных экспертиз для исследования вредоносных программ. Отметим, что компьютерная экспертиза имеет важное значение при определении признаков, по которым та или иная программа признается вредоносной. Основной ошибкой при назначении данной экспертизы является постановка следующего вопроса: «Является ли представленная на исследование компьютерная программа вредоносной?». Данный вопрос в компетенцию эксперта не входит, поскольку исходя из анализа диспозиции статьи 273 УК РФ, определяющей такие технические признаки вредоносной программы, как наличие определенного функционала, предполагающего возможность блокирования, модифицирования, удаления компьютерной информации, а также ее установку и деятельность без ведома пользователя, для признания программы вредоносной необходимо также установить наличие правовых признаков вредоносной программы: создание разработчиком программы с умыслом совершения посредством нее преступления и субъективное восприятие потерпевшим опасности той или иной компьютерной программы, о деятельности которой он осведомлен [7]. Наличие таких признаков устанавливается исключительно следователем и судом.
Следует охарактеризовать способы, используемые преступниками для получения несанкционированного доступа к содержимому компьютера пользователя. На самом деле, выбор способов и средств на сегодняшний день весьма разнообразен, однако наиболее распространенными являются следующие:
1. Использование вредоносной компьютерной программой уязвимостей операционной системы – один из самых часто встречающихся способов получения неправомерного доступа к компьютеру пользователя. Так, в качестве наиболее яркого примера следует привести масштабную кибератаку с использованием программы-шифровальщика WannaCry, имевшей место в мае 2017 года. В результате атаки пострадали компьютеры в 74 странах мира, наибольший ущерб был причинен России, Индии, Украине, Тайваню. Указанная программа, используя уязвимости операционной системы Windows, проникала на компьютер, после чего, получив доступ к локальной сети (если компьютер был подключен к такой сети), заражала все остальные компьютеры той же сети, действуя по принципу программы-червя. Именно поэтому наибольший ущерб был причинен корпоративным организациям.
2. Проникновение вредоносной программы в компьютер при скачивании содержимого электронного письма, в котором такая программа заложена. Довольно часто пользователям приходит письма, в которых вложен или документ, содержащий вредоносную программу, или ссылка, переход по которой приведет к заражению компьютера. Важно отметить, что зачастую такие письма очень похожи на официальные (например, рассылка от государственных органов власти).
Так, Эксперты центра безопасности компании Positive Technologies зафиксировали группировку, организовавшую кибератаку на оборонно-промышленный комплекс России. Злоумышленники заражали компьютерные сети оборонных и промышленных предприятий, рассылая письма с вредоносным программным обеспечением: зараженные письма были отправлены с такими темами, как «компенсация военнослужащим за аренду жилья» и «повышение зарплаты военнослужащим», а для рассылки использовались электронные адреса Адрес электронной почты защищен от спам-ботов. Для просмотра адреса в вашем браузере должен быть включен Javascript. и Адрес электронной почты защищен от спам-ботов. Для просмотра адреса в вашем браузере должен быть включен Javascript..
«Главной задачей кампании SongXY, рассылавшей данные письма, был шпионаж, и используемое вредоносное программное обеспечение после попадания в корпоративную систему жертвы позволяло злоумышленникам не только скрытно следить за пользователями, но и удаленно контролировать зараженную систему», – говорится в исследовании Positive Technologies [10].
3. Осуществление физического доступа к компьютеру пользователя и загрузка в него вредоносного программного обеспечения.
Помимо использования различных компьютерных программ, для совершения преступлений в сфере компьютерной информации или с использованием компьютерных технологий применяются различные аппаратно-программные устройства [9, С. 44-47], которые во многом уникальны, поскольку создаются для решения конкретных задач. Среди них выделяются такие устройства, как:
1. Устройства для записи тех или иных действий пользователя на компьютере, которые могут включаться как внутрь корпуса, так и в разрыв кабеля клавиатуры, подключаемой к компьютеру. Иногда такие устройства маскируют под USB-Flash-накопитель.
2. Аппаратно-программные комплексы – сложные устройства, выполняющие работу сразу нескольких устройств. Например, в аспекте рассмотрения хищений денежных средств из банкоматов интерес представляют такие аппаратно-программные комплексы, как Black Box, которые подключают к механизму выдачи денег в банкомате посредством его установки в корпус банкомата. После установки управление банкоматом может осуществляться даже со смартфона.
Очевидно, что криминалистическая характеристика преступлений, связанных с применением компьютерных технологий, была бы неполной без рассмотрения тех особенностей проведения некоторых следственных действий, которые присущи тактике и методике компьютерной криминалистики.
Первая и самая главная особенность проведения следственных действий при расследовании указанной категории преступлений заключается в том, что в них обязательно участие специалиста в соответствующей области знаний. При этом действия специалиста по получению доступа к компьютерной информации, ее извлечению надлежит протоколировать, поскольку в ходе дальнейшего расследования может появиться необходимость повторного получения доступа к той компьютерной системе, из которой была извлечена интересующая следствие информация.
Большое значение имеют вопросы фиксации изымаемой компьютерной информации в протоколе. Не представляет особой сложности отразить в протоколе следственного действия индивидуальные признаки flash-накопителя или иного устройства, содержащего необходимую следствию информацию, и изымаемого вместе с ней (например, такие признаки, как внешний вид носителя и его какие-либо характерные черты (надписи, наклейки), серийный номер устройства). Вместе с тем, нередки случаи, когда информация изымается непосредственно с работающего компьютера или с удаленного ресурса, поэтому определить, соответствует ли исследуемая компьютерная информация изъятой, очень трудно. В таких случаях проверка информации на идентичность возможна с помощью хэш-суммы (контрольной суммы) – запись о том или ином результате обработки информации, которая вычисляется по определенному алгоритму (например, алгоритм MD5, который записывает такой результат в виде 32-значной последовательности шестнадцатеричного кода). Такая последовательность может быть занесена в протокол следственного действия [3].
Важно рассмотреть некоторые особенности производства такого следственного действия, как осмотр места происшествия. Сложности связаны с осмотром содержимого компьютера – следует обратить внимание на наличие в нем специфического программного обеспечения (например, программ для шифрования информации), криптоконтейнеров (зашифрованных данных, которые защищены от взлома и перехвата), а также следует снять копии содержимого жесткого диска. При этом жесткий диск компьютера изымается (при необходимости создается его физическая или логическая копия, если физическая копия не может быть создана). Также необходимо проверить осматриваемый компьютер на наличие активных сетевых подключений, при их наличии следует их отключить.
Такое следственное действие, как обыск, имея своей целью выявление следов совершенного преступления на компьютере подозреваемого, предполагает внезапность и оперативность проводимого мероприятия. Именно поэтому целесообразно пресечь попытки подозреваемых заблокировать или уничтожить информацию, хранящуюся на компьютерах, в том числе с использованием различных компьютерных устройств и программ. Также стоит проводить фотографирование экранов компьютеров с целью отслеживания отображаемого на экране.
Важно отметить, что при расследовании преступлений, связанных с применением компьютерных технологий, допускается большое количество ошибок, истинной природой который является не только формальная подготовка к проведению следственных действий (либо полное отсутствие такой подготовки), но и низкий уровень квалификации сотрудников правоохранительных органов (поскольку многие следователи и оперативные сотрудники банально не знают, что информация может быть уничтожена и простым выдергиванием силового кабеля из компьютера). На наш взгляд, неподготовленность сотрудников к расследованию подобных преступлений уже наносит серьезный ущерб в аспекте защиты прав и свобод человека и гражданина Российской Федерации, а также национальной и информационной безопасности в целом. Повышение квалификации работников правоохранительных органов (в том числе прокурорских работников и судей), формирование у них определенного уровня знаний и навыков должно иметь место и быть организовано в кратчайшие сроки. Соответственно, это предполагает внесение изменений и в стандарты образования, по которым обучаются будущие кадры правоохранительных органов, и в программы, по которым идет переподготовка кадрового состава правоохранительных органов Российской Федерации. Организацию и проведение переподготовки следует возложить на организации, обладающие достаточной квалификацией в сфере обеспечения компьютерной безопасности. Например, на АО «Лаборатория Касперского» (которая уже проводит специализированные курсы по расследованию кибермошенничества и преступлений в сфере информационной безопасности, сотрудничая в этом с МВД России).
Таким образом, рассмотренные выше вопросы криминалистической характеристики преступлений, связанных с применением компьютерных технологий, представляют собой необходимую для осуществления расследования указанной категории преступлений совокупность знаний и навыков, которой современные сотрудники правоохранительных органов, к сожалению, не обладают. Вместе с тем, процесс цифровизации и информатизации человеческого общества ставит перед нами вопрос о необходимости формирования у сотрудников данной базы. Организация деятельности по соответствующей подготовке должна стать делом уже сегодняшнего дня, и усилия в этом должны прилагать все мы, как образовательные, так и правоохранительные организации (например, как это делает Московский городской суд [5]).
ЛИТЕРАТУРА:
1. Бородакий Ю.В., Добродеев А.Ю., Бутусов И.В. Кибербезопасность как основной фактор национальной и международной безопасности XXI века (часть I) // Вопросы кибербезопасности. 2013. № 1.
2. Доктрина информационной безопасности Российской Федерации: утв. Указом Президента РФ от 5 декабря 2016 г. № 646 // Собрание законодательства РФ. 2016. № 50. Ст. 7074.
3. Минин А.Я. О специфике противодействия киберпреступности // Российский следователь. 2013. № 8.
4. Программа «Цифровая экономика Российской Федерации»: утв. распоряжением Правительства РФ от 28 июля 2017 г. № 1632-р // Собрание законодательства РФ. 2017. № 32. Ст. 5138.
5. Сайт Московского городского суда. [Электронный ресурс]. URL: https://mos-gorsud.ru (дата обращения: 26.01.2019).
6. Состояние преступности в России: январь-ноябрь 2018 года // ФКУ «Главный информационно-аналитический центр» МВД России. М., 2018.
7. Тарасов А.М. Киберугрозы, прогнозы, предложения // Информационное право. 2014. № 3.
8. Уголовный кодекс РФ от 13 июня 1996 г. № 63-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 1996. № 25. Ст. 2954.
9. Чекунов И.Г., Шумов Р.Н. Современное состояние киберпреступности в Российской Федерации // Российский следователь. 2016. № 10.
10. Эксперты обнаружили атаку хакеров на военно-промышленный комплекс России // РБК – новости, акции, курсы валют. [Электронный ресурс]. URL: https://www.rbc.ru/technology_and_media/08/02/2018/5a7c3ee29a79471c93ab30b3 (дата обращения: 26.01.2019).
REFERENCES:
1. Borodakiy Yu.V., Dobrodeev A.Yu., Butusov I.V. Cybersecurity as a major factor in national and international security of the XXI century (part I) // Cybersecurity questions. 2013. № 1.
2. The Doctrine of Information Security of the Russian Federation: app. by the Decree of the President of the Russian Federation. December 5, 2016, № 646 // The collection of the legislation of the Russian Federation. 2016. № 50. A. 7074.
3. Minin A.Ya. About the specifics of the cybercrime prevention // Russian investigator. 2013. № 8.
4. Program «Digital Economy of the Russian Federation»: app. by the Order of the Government of the Russian Federation. July 28, 2017, № 1632-p // The collection of the legislation of the Russian Federation. 2017. № 32. A. 5138.
5. The website of the Moscow City Court. [Electronic resource]. URL: https://mos-gorsud.ru (Access date: 26/01/2019).
6. State of crime in Russia: January-November 2018 // FCO «Main information and analytical center» of the Ministry of Internal Affairs of Russia. M., 2018.
7. Tarasov A.M. Cyberthreats, forecasts, proposals // Information law. 2014. № 3.
8. Criminal Code of the Russian Federation. June 13, 1996, № 63 // The collection of the legislation of the Russian Federation. 1996. № 25. A. 2954.
9. Chekunov I.G., Shumov R.N. The current state of cybercrime in the Russian Federation // Russian investigator. 2016. № 10.
10. Experts have discovered the attack of hackers on the military-industrial complex of Russia // RBC-news, stocks, exchange rates. [Electronic resource]. URL: https://www.rbc.ru/technology_and_media/08/02/2018/5a7c3ee29a79471c93ab30b3 (Access date: 26/01/2019).
Сотникова Валерия Владимировна |
|
Sotnikova Valeria Vladimirovna |
Бунин Кирилл Андреевич |
Bunin Kirill Andreevich |
ОСОБЕННОСТИ ОРГАНИЗАЦИИ ВОЕННО-СОЦИАЛЬНОЙ РАБОТЫ ПРИ ПРОВЕДЕНИИ СПЕЦИАЛЬНЫХ ОПЕРАЦИЙ
FEATURES OF THE ORGANIZATION OF MILITARY SOCIAL WORK IN SPECIAL OPERATIONS
УДК 355.2
СИДОРОВ Игорь Юрьевич
|
|
SIDOROV Igor Yurevich
|
Аннотация. В статье отражены результаты анализа организации военно-социальной работы при проведении специальных операций за пределами Российской Федерации. Определены основные компоненты системы военно-социальной работы, раскрыта их сущность, содержание и особенности. | Abstract. The article reflects the results of the analysis of the military and social work organization during special operations outside the Russian Federation. The main components of the military and social work system are determined, their essence, content and features are revealed. | |
Ключевые слова: военно-социальная работа, специальная операция, система организации военно-социальной работы, субъект ВСР. |
Keywords: military-social work, special operation, system of organization of military-social work, subject of military-social work. |
Анализ войн и военных конфликтов второй половины XX начала – XXI вв., в которых принимали участие военнослужащие советских, а затем российских Вооруженных Сил, свидетельствует о том, что существенное влияние на уровень морально-психологического состояния военнослужащих и воинских коллективов оказывают не только сложность выполнения боевых задач, огневая мощь противника, физико-географические условия, но и их правовой статус, степень социальной защищенности.
Об актуальности проблемы социальной защиты военнослужащих, принимавших участие в боевых действиях, как одной из наиболее важных, свидетельствует тот факт, что она постоянно находится в поле зрения как высшего военного руководства страны, так и Верховного Главнокомандующего Вооруженными Силами Российской Федерации В.В. Путина, который в своем выступлении в Кремле 28 декабря 2017 г. подчеркнул: «Мы намерены и дальше совершенствовать Вооружённые Силы, развивать систему специальных гарантий военнослужащих, членов их семей и военных пенсионеров. Это наши безусловные приоритеты, потому что Вооружённые Силы – основа независимости и безопасности России…» [1].
Такое внимание, на наш взгляд, не случайно. Боевые действия за пределами Российской Федерации, в которых по данным Министерства обороны РФ приняли участие и получили бесценный опыт более 50 000 военнослужащих, потребовали от органов государственного и военного управления страны принципиально новых подходов к реализации установленных законодательством социальных гарантий военнослужащим, членам их семей и гражданскому персоналу.
Как отмечает начальник Генерального штаба Вооруженных Сил Российской Федерации генерал армии Герасимов, ценность опыта, полученного в Сирийской Арабской Республике «весьма значительна, так как операция в Сирии представляет собой новое явление в нашем военном искусстве … она позволила сформулировать условия успеха … в бою, подчеркнула их своевременность, актуальность и значимость … позволила наполнить их более конкретным содержанием, а часть условий была выработана по результатам анализа боевых действий в этой стране» [2, С. 2].
При этом важной и необходимой составляющей успеха являлась, в том числе, организация эффективной военно-социальной работы (ВСР), опыт и специфика которой нуждается в детальном изучении с последующим использованием на практике.
Как показывает опыт, задачи военно-социальной работы в ходе ведения боевых действий решаются в рамках руководящих документов и потребностей выполнения поставленных задач.
По мнению ученых-практиков, военно-социальная работа в боевой обстановке связана с деятельностью по подготовке социальных, правовых условий ведения боевых действий военнослужащими и воинскими коллективами. Важным аспектом, при понимании сложившейся проблемы, является то, что в короткий промежуток времени подготовки и ведения боя невозможно выполнить все задачи военно-социальной работы. Основное внимание следует концентрировать на решении только тех задач, которые связаны с конкретной боевой обстановкой.
Практика показывает, что недооценка и не сосредоточенность на наиболее важных направлениях приводит к тому, что командиры, штабы, органы по работе с личным составом ставят такие задачи военно-социальной работы, которые из-за отсутствия ресурсов не смогут быть решены или на решение которых в боевой обстановке не хватает времени. Специальная операция за пределами Российской Федерации наглядно показала, что данная особенность российским военным руководством была учтена.
Анализ материалов боевого опыта, свидетельств участников боевых действий показывает, что в ходе проведения специальной операции военно-социальная работа осуществлялась по трем ключевым направлениям: совершенствование нормативно-законодательной базы, совершенствование деятельности субъектов ВСР, совершенствование содержания военно-социальной работы.
В рамках первого направления осуществляется правовое регулирование военно-социальной работы – внесение поправок и дополнений и в целом совершенствование законов и других нормативных актов в части касающейся социальной защиты военнослужащих-участников боевых действий.
Второе направление включает налаживание системы организации военно-социальной работы и совершенствование деятельности должностных лиц, работников социальных структур, общественных организаций в интересах реализации прав военнослужащих.
Третье направление связано с содержательной частью военно-социальной работы. Оно подразумевает совершенствование ее методов – изучения, анализа, обобщения, прогнозирования, планирования, оказания помощи, выработки предложений, организации руководства и контроля.
Необходимо отметить, что вышеуказанная система организации военно-социальной работы не являлась специфичной для объединенной группировки войск Российской Федерации. Особенностью же является наиболее полная реализация элементов системы военно-социальной работы с одной стороны, и качество и оперативность ее мероприятий при подготовке и ведении специальной операции – с другой стороны.
Как свидетельствует действительность – ключевым направлением военно-социальной работы являлась деятельность по внесению соответствующих изменений в законодательство Российской Федерации «О ветеранах», касающихся установления статуса ветерана боевых действий для военнослужащих и гражданских специалистов, выполнявших и обеспечивавших выполнение специальных задач на территории Сирийской Арабской Республики с 30 сентября 2015 года [4].
Несколько позже, 18 ноября 2016 года, было принято и соответствующее Постановление Правительства Российской Федерации, на основании которого Федеральным органам исполнительной власти предоставлено право выдачи удостоверения ветерана боевых действий лицам гражданского персонала, направлявшимся в зону боевых действий [3].
В рамках системы военно-социальной работы проводились ее мероприятия и на региональном уровне.
Однако, несмотря на своевременность и оперативность реализации законодательных инициатив (а Президент Российской Федерации дал соответствующее поручение уже 27 ноября 2015 г.), обобщение отзывов участников специальной операции свидетельствует, что в ряде случаев имели место задержки (более 1 года) с выдачей удостоверения ветерана боевых действий.
Таким образом, работа на законодательном уровне по социальной поддержке военнослужащих ведется достаточно активно. Параллельно осуществляется реализация уже действующего законодательства, что также не маловажно. Сегодня все положенные денежные выплаты военнослужащим, членам их семей и гражданским лицам, находившимся в зоне проведения специальной операции, производятся в установленный законодательством Российской Федерации период и в полном объёме.
Совершенствование организации военно-социальной работы и деятельности ее субъектов в ходе проведения специальной операции представляло собой комплекс мероприятий, осуществляемых должностными лицами в соответствии с их функциональными обязанностями и в рамках поэтапного выполнения военно-социальных задач для создания благоприятных социальных условий ведения боевых действий группировкой войск (сил) за пределами страны.
В рамках данной работы, которая, на наш взгляд, являлась уникальной, в места дислокации российских войск были переброшены значительные материальные ресурсы. В короткие сроки были возведены десятки объектов полевой инфраструктуры. Созданные условия позволяли военнослужащим проживать по 3-4 человека в типовых благоустроенных модулях, оборудованных всем необходимым – мебелью, телевизором, кондиционером.
Для своевременной организации питания осуществлялось постоянное пополнение продовольственных складов, организована доставка и функционирование полевых кухонь, хлебопекарен, быстровозводимых столовых, линий раздачи. При этом местные власти также оказывали помощь в обеспечении российских баз фруктами, овощами, водой и рядом других продуктов.
В местах дислокации российских военнослужащих была создана вся необходимая социальная инфраструктура, объектами которой были: медицинские пункты, переговорные пункты, полевой храм, объекты военторга, полевые бани, походные клубы, оборудованные библиотеками, уголками правовых знаний и другие объекты, позволявшие удовлетворять возникающие социальные потребности военнослужащих и гражданского персонала объединенной группировки войск (сил).
Нужно отметить, что наиболее оборудованными в социальном плане являются основные базы в Хмеймиме и Тартусе. В других гарнизонах группировки социально-бытовые условия несколько хуже.
В целом, совершенствованию организации деятельности субъектов по решению социально-бытовых проблем военнослужащих в ходе боевых действий за пределами Российской Федерации уделялось большое внимание. Эта работа сопровождалась значительным привлечением материальных ресурсов и характеризовалась оперативностью и использованием современного оборудования.
Повседневная деятельность всех субъектов военно-социальной работы в ходе специальной операции реализовывалась в рамках третьего направления и включала совершенствование содержания военно-социальной работы и выработку соответствующих предложений.
Особенность организации военно-социальной работы в этом направлении заключалась во всесторонности и качестве проводимых мероприятий, полномасштабном использовании всех сил и средств, контроле и оказании помощи участникам боевых действий и членам их семей.
Важными мероприятиями повседневной военно-социальной работы являлись:
- мониторинг и прогнозирование социальной обстановки в местах дислокации, работа с обращениями военнослужащих, в том числе поступающими на «горячую линию»;
- разъяснение военнослужащим социальных гарантий;
- организация работы по осуществлению страховых выплат военнослужащим, получившим ранения (боевые травмы), и членам семей погибших военнослужащих;
- совместно с представителями служб обеспечения, медицинской службой осуществление своевременного лечения, транспортировки больных, раненых и погибших военнослужащих, проведение реабилитационных мероприятий;
- своевременное решение вопросов с награждениями и отданиями почестей погибшим военнослужащим, взаимодействие и оказание помощи членам их семей.
Одной из специфических особенностей военно-социальной работы в период специальной операции была социальная поддержка местного населения. В рамках гуманитарной деятельности проводятся акции, включающие создание гуманитарных коридоров, развертывание пунктов временного пребывания, питания, оказание медицинской помощи, раздача продуктов питания, медикаментов, воды, вещей первой необходимости, оказание содействия ООН и Международному комитету Красного Креста в доставке гуманитарных грузов.
Возможный локальный и затяжной характер боевых действий (военного конфликта) в определенном регионе, применение противником новейшего, нередко запрещенного оружия, предъявляют особые требования к содержанию и организации военно-социальной работы.
Анализ накопленного опыта военно-социальной работы в ходе специальной операции позволил выявить следующие ключевые особенности ее проведения за пределами Российской Федерации:
- Своевременное принятие законов и качественное правовое сопровождение участников боевых действий. Реализация в полном объеме действующего законодательства по вопросам социальной защиты военнослужащих, членов их семей и гражданского персонала.
- Систематический анализ обстановки и материально-технических возможностей в ходе решения задач военно-социальной работы. Качественная подготовка и организация работы всей социально-бытовой инфраструктуры в районах дислокации войск.
- Постоянное информирование и индивидуальный подход к решению социальных проблем военнослужащих и членов их семей. Своевременное оказание квалифицированной медицинской помощи и проведение реабилитационных мероприятий.
- Гуманитарная деятельность и оказание социальной помощи местному населению.
Таким образом, анализ боевого опыта, накопленного в ходе специальной операции, свидетельствует о действенности мер, осуществляемых в рамках основных направлений военно-социальной работы по реализации установленных законодательством прав и социальных гарантий военнослужащим-участникам боевых действий.
Изучение этого опыта и его дальнейшее применение в ходе выполнения боевых задач, безусловно, будет одним из условий достижения победы в бою.
ЛИТЕРАТУРА:
1. Встреча с военнослужащими – участниками антитеррористической операции в Сирии // Президент России: [Электронный ресурс]. URL: http://www.kremlin.ru/events/president/transcripts/56516 (дата обращения 05.09.2018).
2. Основы победы в бою. М.: ГШ ВС РФ, 2017.
3. Постановление Правительства РФ от 18 ноября 2016 г. № 1210 «О внесении изменений в постановление Правительства Российской Федерации от 19 декабря 2003 г. № 763» // Гарант.ру: информационно-правовой портал: [Электронный ресурс]. URL: http://www.garant.ru/products/ipo/prime/doc/71446074/#ixzz5Ra29FMCF (дата обращения 05.09.2018).
4. Федеральный закон от 12.01.1995 №5-ФЗ (ред. от 29.07.2018) «О ветеранах» // Законы Российской Федерации. Систематическое собрание действующего законодательства: [Электронный ресурс]. URL: https://fzakon.ru/laws/federalnyy-zakon-ot-12.01.1995-n-5-fz/?yclid=5500
002534913744954 (дата обращения 06.09.2018).
REFERENCES:
1. Meeting with military members of the anti-terrorist operation in Syria // President of Russia: [Electronic resource]. URL: http://www.kremlin.ru/events/
president/transcripts/56516 (Access date 05/09/2018).
2. Basics of victory in battle. M.: General Staff of the Armed Forces, 2017.
3. Resolution of the Government of the Russian Federation of November 18, 2016 № 1210 "On amendments to the Decree of the Government of the Russian Federation of December 19, 2003 № 763" // Garant.ru: legal information portal: [Electronic resource]. URL: http://www.garant.ru/products/IPO / Premier / Doc/71446074 / #ixzz5Ra29FMCF (Access date 05/09/2018).
4. Federal Law of 12.01.1995 №5-FZ (ed.of 29.07.2018) "On veterans" // Laws of the Russian Federation. Systematic collection of current legislation: [Electronic resource]. URL: https://fzakon.ru/laws/federalnyy-zakon-ot-12.01.1995-n-5-fz/?yclid=5500002534913744954 (Access date 06/09/2018).
Сидоров Игорь Юрьевич |
|
Sidorov Igor Yurievich |
Фоменко Петр Петрович |
Fomenko Pyotr Petrovich |
ФУНКЦИИ МАНИПУЛЯЦИИ ОБЩЕСТВЕННЫМ СОЗНАНИЕМ В СМИ В АРАБСКИХ СТРАНАХ РАЗНОЙ СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ НАПРАВЛЕННОСТИ
FUNCTIONS OF PUBLIC CONSCIOUSNESS MANIPULATION IN THE MEDIA IN ARAB COUNTRIES OF DIFFERENT SOCIAL AND POLITICAL ORIENTATION
УДК 32.019.5
ГУБЕНКО Максим Сергеевич
|
|
GUBENKO Maksim Sergeevich
|
Аннотация. В статье освещена проблема манипуляции общественным сознанием в СМИ, раскрыто понятие «манипуляция общественным сознанием», а также рассмотрены механизмы воздействия на сознание людей с помощью средств массовой информации на примере арабских стран. Дается обоснование функций и целей применения манипуляции сознанием посредством телевидения и печати в условиях различной политической обстановки в государствах. | Abstract. The article highlights the problem of manipulation of public consciousness in the media, defines the concept “manipulation of public consciousness”, and examines the mechanisms of influence on the consciousness of people with the help of the media on the example of Arab countries. It also substantiates the functions and purposes of applying the manipulation of consciousness through television and press in the context of different political situations in states. | |
Ключевые слова: общественное сознание, манипуляция общественным сознанием, средства массовой информации, арабские страны, «арабская весна». |
Keywords: public consciousness, manipulation of public consciousness, mass media, Arab countries, “Arab Spring”. |
Сегодня, в эпоху глобализации и компьютеризации всех сфер жизни общества, необходимую для себя информацию мы получаем из СМИ. Учеными было подмечено, что люди, часто обращающиеся к информационным источникам (по разным причинам), попадают в некую зависимость от них. Они живут в двух реальностях: одной – непосредственно существующей, и второй – «созданной» СМИ. Влияние средств массовой коммуникации настолько велико, что они превратились в средство манипулирования общественным сознанием [5].
Современные СМИ осуществляют распространение фактов, отражающих, в первую очередь, предпочтения политической элиты в вопросах экономической, социальной и культурной жизни страны, преподнося информацию с наиболее выгодной для элиты стороны. И очень часто реальная обстановка в государстве (регионе, городе) значительно отличается от представленной по телевидению и в газетах. Таким образом, искажая социальную действительность, власти при поддержке СМИ так или иначе пытаются манипулировать массовым сознанием.
Манипулирование информацией (а вместе с ней – общественным сознанием) сегодня превращается в процесс программирования людей на совершение тех или иных действий. Ежедневно человек получает огромное количество сообщений посредством телевидения, радио, Интернета, и, не успевая их анализировать, просто принимает вариант, озвученный в СМИ. В этот момент ему не удается осмыслить услышанное или увиденное, а, значит, и сформировать собственное отношение к проблеме (событию). Данную особенность человеческой психики эффективно используют манипуляторы при управлении мнением общественности [12].
«Манипулирование информацией сродни дезинформации…», пишет в своей книге «Краткая история дезинформации» учёный-исследователь Владимир Волков [10]. Он также определяет 3 основные цели манипуляции:
- Деморализация нации путём дезинтеграции групп, которые её составляют.
- Дискредитация авторитетов и их ценностей.
- Нейтрализация масс с целью предотвращения всех форм спонтанного поведения в пользу установленных порядков, в определённый момент с целью мирного прихода к власти небольшой группы людей.
Другой исследователь, Сергей Кара-Мурза, чей труд является одним из основных в этой области, в своей работе «Манипуляция сознанием» обозначает манипуляцию как «программирование мнений и устремлений масс, их настроений и даже психического состояния с целью обеспечить такое их поведение, которое нужно тем, кто владеет средствами манипуляции» [8]. Автор обозначает 3 признака манипуляции:
- Манипуляция – это вид духовного, психологического воздействия, когда мишенью действий манипулятора является дух, психические структуры человеческой личности.
- Манипуляция – скрытое воздействие, факт которого не должен быть замечен объектом манипуляции.
- Манипуляционное воздействие требует значительного мастерства и обширных знаний специалиста.
Существуют и другие точки зрения по определению понятия «манипуляция сознанием» и его признаков. Так, по мнению Г. Шиллера, манипуляция будет успешной только в случае осуществления ее «незаметными» методами, «когда манипулируемый верит, что все происходящее естественно и неизбежно». Е.Л. Доценко в книге «Психология манипуляции» определяет манипуляцию как способ психического воздействия: «Оно не только побуждает человека, находящегося под таким воздействием, делать то, чего желают другие, оно заставляет его хотеть это сделать» [6].
Корнем слова «манипуляция» является латинское слово manus – рука (maniрulus - пригоршня, горсть, от manus и рle – наполнять). В большинстве европейских словарей слово толкуется как обращение с объектами с определенными намерениями, целями. Однако позже возникло и переносное значение слова, широко используемое в современности – ловкое обращение с людьми как с объектами, вещами.
Говоря о манипуляции общественным сознанием, мы, прежде всего, подразумеваем некие механизмы воздействия на массы, результатом которых являются формирование «единственно правильного» мнения большинства. Одним из таких механизмов являются СМИ, получившие в последнее время широкое распространение как в развитых, так и в развивающихся странах. Некоторыми особенностями влияния на общественное сознание обладают СМИ в арабских странах.
В этих государствах (Египет, Алжир, Йемен и др.) средства массовой информации выступают в качестве механизма формирования общественного мнения и воздействия на идеологию населения. Поэтому арабские власти активно используют их в вопросах сохранения идейно-политических основ своей власти, поддержания атмосферы лояльности и общественного согласия [1].
Для продвижения необходимой информации правящий режим арабских государств использует два канала передачи. К первому относится официальная пресса, а также различные издательства, непосредственно связанные с правительством. Второй составляют так называемые исламские средства массовой информации, которые на сегодняшний день обладают большими возможностями в вопросах пропаганды. К тому же они прекрасно оснащены современными научными и техническими средствами.
Некоторые из арабских газет и журналов пребывают в зависимости от США, Англии и Франции, что отражается на их содержании. Многие сотрудники этих издательств или каналов обучаются в Америке и Европе, что накладывает отпечаток на их видение многих событий с позиции этих государств. Кроме того, в слаборазвитых арабских странах (Мали, Джибути, Иордания, Йемен) СМИ финансируются за счет иностранного капитала, который и диктует свои условия подбора материала.
Район Ближнего Востока сегодня является местом множественных конфликтов (борьба за национальное единство, территориальные конфликты), что не может не отразиться на содержании телевизионных передач, газет и журналов, выпускаемых арабскими странами. В частности, национальные СМИ освещают проблему арабского единства, арабо-израильские отношения, исламскую революцию в Иране и ее долговременные последствия, проблемы Северо-Западной Африки [7]. Сюда же следует отнести и «информационную войну» с Западом, который упорно распространяет в международных СМИ недостоверные сведения об агрессивной деятельности правительств арабских стран в отношении США и стран Европы. Эти темы больше всего волнуют граждан обозначенных государств, однако население не подозревает о том, что власти преподносят информацию в выгодном для себя свете.
Как было указано выше, в арабских странах чаще всего освещают события государственной (в основном, внутренние мероприятия) и религиозной сфер. Находясь под контролем правительства, материалы информационных агентств подвергаются жесткой цензуре с целью передачи фактов, необходимых исключительно властным структурам. Такое искажение фактов, являясь действенным инструментом политического управления, негативно влияет на формирование общественного сознания, в частности общественного мнения народов представленных государств. Рассмотрим процесс манипуляции общественным сознанием в арабских странах с помощью СМИ на конкретных примерах.
Задачей СМИ Саудовской Аравии является пропаганда идей незыблемости существующего положения, исламской солидарности, верности Корану и исламу [11]. Периодические печатные издания не занимаются социально-политическими вопросами, а направлены на сплочение арабов. Авторитет религиозных деятелей и низкая грамотность населения не позволяют печати поднимать острые проблемы.
Правительству Президента Хосни Мубарака в Египте за время пребывания у власти удалось значительно улучшить экономические показатели в стране, сократив разрыв между доходами разных слоев населения. Однако СМИ Египта представляли данные в виде сухой статистики, что привело к росту недовольства населения проводимой государственной политикой. Казалось, президент ничего не делает для страны, и менее развитые страны опережают Египет по многим показателям.
Пропаганда богатой и красивой жизни на Западе в ряде телепередач и фильмов, транслируемых по каналам арабских стран, подтолкнул волну массовых выступлений молодежи на Ближнем Востоке. События, вошедшие в историю под названием «арабская весна» (в Тунисе и Египте), продемонстрировали всему миру мощное воздействие информационно-коммуникационных технологий на массы.
Умелое использование информационных технологий в подходящей социальной обстановке (как это было с «арабской весной») позволяет направлять и контролировать поведение взбунтовавшихся масс дистанционным способом. В сознании населения создается иллюзия, что протестное движение и информационное поле битвы, организованные в Интернет-пространстве – это достижения самого народа, реализация его гнева, направленного против несправедливости. В реальности же дело обстоит совершенно иначе.
Известным примером тому является акт публичного самосожжения торговца овощами из Туниса М. Буазизи у мэрии города 14 декабря 2010 года [3]. Новость о суициде транслировалась по всем каналам, где Буазизи был представлен как жертва режима. Согласно версии арабских СМИ, молодой человек был хорошо образован, однако, в связи с высоким уровнем безработицы в стране, он не смог найти себе работу и перебивался небольшими заработками от продажи овощей. Незадолго до смерти его товар был конфискован полицейскими Туниса, которые также нанесли ему оскорбление в виде пощечины. Не вынеся моральных страданий и унижения, М. Буазизи покончил с собой путём самосожжения.
Волна непрекращающихся возмущений со стороны общественности, развернувшаяся в социальных сетях и СМИ, вылилась в массовые демонстрации за социальные права и против безработицы. Однако экономические лозунги быстро были заменены политическими требованиями смены режима Бена Али.
На самом деле история погибшего тунисца достаточно банальна. Он рано оставил школу, никогда и нигде не работал, выпивал. Но средства массовой информации представили случившееся в такой форме, которая, безусловно, нашла отклик в сознании молодежи, увидевшей в трагедии молодого тунисца свою неустроенную судьбу. Таким образом, из бытового самоубийства был создан национальный миф о мученике и жертве жестокого режима [2].
В январе 2011 г. похожие беспорядки охватили Алжир, и затем «арабская весна» уже по аналогичному сценарию перенеслась в Бахрейн, Йемен, Марокко и Ливию. Видеоролики с места революционных событий транслировались по всем социальным сетям и на телевидении, огромное количество сообщений и статей выходило и в периодической печати.
Ведущая роль в освещении событий «арабской весны» принадлежала двум арабским телеканалам – «Аль-Арабия» и «Аль-Джазира». Их главной целью было пробудить симпатии к восставшим как в своем регионе, так и за рубежом. По мнению экспертов, популярность катарского канала «Аль-Джазира» была неоспорима, а ежедневный просмотр информационных сообщений этого канала стал неотъемлемой частью будней арабского населения.
Манипуляции общественным сознанием во время арабской смуты осуществлялись с помощью распространения ложной информации о происходящих событиях. Причем сценарий подобных кампаний был один во всех «горячих точках»:
- Сообщения о прохождении мирных массовых демонстраций, подавляемых режимом.
- Победное шествие протестантов по городам.
- Поддержка «революционеров» вооруженными силами.
- Бегство из страны «кровавого диктатора».
Очень популярным приемом в СМИ является опубликование информации о жестокой расправе над несуществующими «героями революции», как это было с сирийской блогершой Аминой Арраф, которую якобы «похитил сирийский режим в Дамаске» [9].
По телевидению и Интернету распространялись целые инсценировки. Например, о ликовании народа на Зеленой площади в Триполи 21 августа 2011 года по поводу взятия города повстанцами, тогда как точно известно, что центр города был под контролем правительственных сил до 24 августа. Другой пример – действия Совета безопасности по принятию резолюций 1970 и 1973 в отношении Ливии, которая, по сведениям «Аль-Джазиры» и других телеканалов, наносит авиационные удары по мирным демонстрациям (информация также оказалось ложной) [4].
Искажение в СМИ реальности происходящих событий имеет конкретную цель: зарождение сомнений в сознании населения о правильности проводимой политики главой государства и о его положении в стране. Так в августе 2012 года было распространено лживое сообщение о том, что вице-президент САР Фарук Шараа бежал в Иорданию.
Дезинформация направлена также на подрыв морального духа правительственных сил, как это было во время боев за Триполи, когда появились сообщения о захвате в плен сыновей Муаммара Каддафи – Сейф аль-Ислама, Мухаммеда и Саади, и капитуляции защищавшей казармы Аль-Азизийя Гвардии Джамахирии.
Подобных примеров можно привести великое множество, однако из всего вышесказанного важно понять одно: средства массовой информации являются мощным средством манипуляции общественным сознанием. Будь то арабские страны или западные государства, схема управления массами всегда одна и та же. Правительства умело используют различные средства манипуляции для того, чтобы направить деятельность своих «подданных» в нужное русло.
Современный человек уже не мыслит себя без телевидения, радио, Интернета. Всю информацию сегодня он получает из этих источников и воспринимает её как норму, не анализируя и не пытаясь осмыслить увиденное или услышанное.
В арабских странах в этом смысле манипулировать сознанием общества посредством СМИ намного легче, так как грамотность населения, а также квалификация журналистов, оставляют желать лучшего. Активное внедрение правительством «нужных убеждений» приносит колоссальные результаты. Успешность манипуляции основывается на том, что люди не делают попыток тратить силы на то, чтобы просто усомниться в сообщениях, так как пассивно воспринять информацию гораздо легче, чем её перерабатывать.
Манипуляция общественным сознанием с помощью СМИ может привести к началу массовых протестов населения, к свержению политического режима и лидеров, может навязать неправильные стереотипы и образы, которые пропагандируются властями с определенными целями. Одним словом – это мощное оружие в борьбе за власть, за укрепление позиций правительств разных стран. Методы психологической войны (как еще называют процесс манипуляции общественным сознанием) посредством СМИ на сегодняшний день являются неотъемлемой частью внутренней и внешней политики государств.
ЛИТЕРАТУРА:
1. Анализ состояния СМИ современных арабских стран [Электронный ресурс]. URL: https://megaobuchalka.ru/4/10726.html (дата обращения 02.02.2019).
2. Антюхова Е.А. «Арабская весна»: новые механизмы смены авторитарных режимов // Вестник МГИМО. 2015. № 2. С. 201-209.
3. Васильев М.В. ИКТ как фактор «арабской весны» [Электронный ресурс]. URL: https://www.geopolitica.ru/article/informacionno-kommunikativnye-tehnologii-kak-faktor-arabskoy-vesny (дата обращения 02.02.2019).
4. Грабельников А.А., Дерхами А. Освещение событий «Арабской весны» телеканалом «Аль-Джазира» // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: «Литературоведение, журналистика». 2015. № 2. С. 75-80.
5. Губенко М.С. Телевизионная коммуникация как фактор виртуализации массового сознания: автореф. дис. ... канд. филос. наук. М.: Военный университет, 2009. 24 с.
6. Доценко Е.Л. Психология манипуляции: феномены, механизмы и защита. М., Издательство МГУ, 2006. 344 с.
7. Журналистика стран Северной Африки и Ближнего Востока в современных условиях [Электронный ресурс]. URL: https://studopedia.su/1_48575_zhurnalistika-stran-severnoy-afriki-i-blizhnego-vostoka-v-sovremennih-usloviyah.html (дата обращения 02.02.2019).
8. Кара-Мурза С.Г. Манипуляция сознанием. М.: Эксмо, 2007. 490 с.
9. Кьеза Дж., Кабрас П. Глобальная матрица. М., 2012. 256с.
10. Манипулирование общественным сознанием [Электронный ресурс]. URL: https://arifkhanova.livejournal.com/2009.html (дата обращения 02.02.2019)
11. Подцероб А.Е. Арабская смута: роль пропаганды и современных информационных технологий [Электронный ресурс]. URL: http://www.iimes.ru/?p=15619 (дата обращения 02.02.2019).
12. Тощева Н. Медиа-манипулирование общественным сознанием [Электронный ресурс]. URL: https://pandia.ru/text/80/611/55167.php (дата обращения 02.02.2019).
REFERENCES:
1. Analysis of the state of the media in modern Arab countries [Electronic resource]. URL: https://megaobuchalka.ru/4/10726.html (Access date 02/02/2019).
2. Antyukhova E.A. “Arab Spring”: new mechanisms for changing authoritarian regimes // MGIMO Bulletin. 2015. № 2. P. 201-209.
3. Vasiliev M.V. ICT as a factor of the “Arab Spring” [Electronic resource]. URL: https://www.geopolitica.ru/article/informacionno-kommunikativnye-tehnologii-kak-faktor-arabskoy-vesny (Access date 02/02/2019).
4. Grabelnikov A.A., Derkhami A. Cover of the “Arab Spring” events by the Al-Jazeera channel // Russian Peoples' Friendship University Bulletin. Series: Literary Studies, Journalism. 2015. № 2. P. 75-80.
5. Gubenko M.S. TV communication as a factor of mass consciousness virtualization: avtoref. diss… PhD. M.: Military University, 2009. 24 p.
6. Dotsenko E.L. Psychology of manipulation: phenomena, mechanisms and protection. M.: MSU Publishing House, 2006. 344 p.
7. Journalism of the North Africa and the Middle East countries in modern conditions [Electronic resource]. URL: https://studopedia.su/1_48575_zhurnalistika-stran-severnoy-afriki-i-blizhnego-vostoka-v-sovremennih-usloviyah.html (Access date 02/02/2019).
8. Kara-Murza S.G. Manipulation of consciousness. M.: Eksmo, 2007. 490 p.
9. Chiesa J., Cabras P. Global Matrix. M., 2012. 256 p.
10. Manipulation of public consciousness [Electronic resource]. URL: https://arifkhanova.livejournal.com/2009.html (Access date 02/02/2019)
11. Podtserob A.E. Arab distemper: the role of propaganda and modern information technology [Electronic resource]. URL: http://www.iimes.ru/?p=15619 (Access date 02/02/2019).
12. Toshcheva N. Media Manipulation of Public Consciousness [Electronic resource]. URL: https://pandia.ru/text/80/611/55167.php (Access date 02/02/2019).
Губенко Максим Сергеевич |
|
Gubenko Maksim Sergeevich |
Дёмин Павел Евгеньевич |
Demin Pavel Evgenievich |
РОЛЬ ФЕДЕРАЛЬНОЙ СЛУЖБЫ ВОЙСК НАЦИОНАЛЬНОЙ ГВАРДИИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ В ПРОТИВОДЕЙСТВИИ МЕЖДУНАРОДНОМУ ТЕРРОРИЗМУ
THE ROLE OF THE FEDERAL SERVICE OF THE NATIONAL GUARD OF THE RUSSIAN FEDERATION IN COUNTERING INTERNATIONAL TERRORISM
УДК 341.3
ЧЕРНЯВСКИЙ Александр Геннадьевич
|
|
CHERNYAVSKIY Aleksandr Gennadievich
|
Аннотация. В представленной статье автором исследованы некоторые аспекты противодействия Федеральной службой войск национальной гвардии Российской Федерации международному терроризму. Дана терминологическая характеристика противоправного явления, особенности законодательного закрепления противодействия терроризму на современном этапе развития общества. | Abstract. In this article the author considers the main aspects of the issue of counteraction of the Federal Service of the National Guard troops of the Russian Federation to international terrorism. The genesis of this illegal phenomenon, the peculiarities of legislative consolidation of counter-terrorism at the present stage of development of society are presented. | |
Ключевые слова: международный терроризм, противодействие, закон, право, общество, Федеральная служба войск национальной гвардии Российской Федерации. |
Keywords: international terrorism, counteraction, law, justice, society, Federal Service of the National Guard of the Russian Federation. |
Сегодня терроризм стал одним из опаснейших явлений, дестабилизирующим деятельность довольно значительного количества государств и даже некоторых международных регионов и препятствующим нормальному функционированию общественных институтов.
Все более высоким становится уровень технической оснащенности и финансовых возможностей международных террористических организаций. В современных условиях, при которых традиционные границы между государствами все более ослабляются для перемещения людских, финансовых, информационных и других потоков, все явственнее прослеживается транснациональный характер взаимодействия террористических организаций.
Рассматриваемую ситуацию следует объяснить тем, что до настоящего времени мировым сообществом не выработано действенного механизма противодействия международному терроризму.
Представляется бессмысленной борьба с терроризмом без претворения в жизнь международно-правовых принципов и норм и, в первую очередь, неотвратимости ответственности за злодеяние для всех преступивших черту уголовного закона.
Рассматриваемую проблему следует отнести к тем, разрешение которых на сегодня исключительно важно с практической точки зрения [5, С. 328, 331].
Необходимо также отметить, что проблема противодействия международному терроризму является проблемой не только лишь практики.
Рассматриваемую проблематику следует начинать решать с установления сущностной характеристики данного явления, закономерностей его возникновения и развития, разграничения с иными формами противоправной деятельности, в т.ч. – с ведением боевых действий.
Международный терроризм представляет собой полиформатное противоправное явление, само по себе предопределяющее необходимость применения различных подходов к его исследованию. Сюда следует отнести проблематику юридической квалификации, установления социально деструктивных функций терроризма и многие другие.
В частности, не существует единообразного понимания непосредственно термина «международный терроризм». Не получило оно и легального закрепления в нормативных правовых источниках. Не существует и критериев отнесения различных преступлений террористического характера к категории международных. Уже имевшие место попытки выработки приемлемых для всех государств легальных определений международного терроризма не привели к единству мнений.
Проведенных анализ научной и практической деятельности относительно вопросов противодействия терроризму военнослужащими Росгвардии и иными субъектами обеспечения безопасности нашего государства дает возможность говорить о имеющемся значительном числе понятийно-терминологических сложностей и проблем. Все это приводит к потребности выработки и практического применения прикладной системы категорий, понятий и терминов относительно сферы международного терроризма, которые будут использоваться для выражения сущностной характеристики уже сложившихся и формирующихся процессов, явлений, их взаимосвязей в рассматриваемой области, через фиксацию их существенных свойств, признаков и закономерностей.
Следует отметить, что анализ особенностей рассмотрения терроризма и его сущностных особенностей уже неоднократно проводился как отечественными, так и иностранными исследователями, как проводился и анализ нормативных источников, регламентирующих противодействие данному явлению в России и за её пределами [11; 15].
Обобщая сделанные ранее выводы, хотелось бы отметить, что позиции советских исследователей относительно терроризма и его социально-деструктивных функций были довольно тенденциозны и не отражали в полной мере сущностные характеристики рассматриваемого противоправного явления [4; 6; 7; 8; 10; 12].
Такую позицию отечественных исследователей советского периода следует рассматривать через призму соответствия тем вызовам и угрозам, которые существовали в СССР. При этом работы данных ученых довольно интересны с точки зрения возможности отслеживания эволюции взглядов на терроризм в отечественной правовой науке.
Интересной представляется и позиция иностранных исследователей, придерживающихся особой, только им присущей позиции относительно рассматриваемого противоправного явления.
Наиболее тенденциозными представляются высказывания американских ученых М. Бассиони и В. Нанди [10] и ученого из ЮАР Дж. Дугарда [4]. Данные исследователи не отразили в своих работах сущностной характеристики терроризма, а лишь констатировали общеизвестные, как мы полагаем, факты (например – терроризм угрожает спокойствию людей; оскорбителен для всеобщей совести, и тому подобные умозаключения).
Интересной представляется официальная позиция законодателей и правоприменителей США, придерживающихся уже нескрываемой и претворяемой в жизнь позиции относительно «монопольного» права этой страны «восстанавливать справедливость» и устанавливать собственные нормативы в жизни разных стран и народов.
Такая позиция представителей США, получившая нормативное правовое закрепление, сложилась еще во второй половине прошлого столетия [14; 16; 17] и является подтверждением амбициозных планов и мероприятий установления военно-политического превосходства этой страны на мировой арене. В рассмотренных нормативных источниках и работах американских исследователей терроризм и террористическая деятельность рассматривается не только с позиции изучения сущностной характеристики этого явления, но в основном с точки зрения поддержки и отстаивания американских интересов в последующих конфликтах.
Следует отметить, что предложенные вышеуказанными исследователями определения международного терроризма не дают нам полного представления о рассматриваемом противоправном явлении как о преступной деятельности лица (группы лиц), затрагивающей международные отношения.
При этом ряд мнений исследователей, на наш взгляд, требует детального рассмотрения. Например, позиция США в отношении международного терроризма представляется обоснованной и логично структурированной, но политически мотивированной.
Однако сложившаяся правоприменительная практика в нашей стране (с учетом проведения контртеррористических операций в Северо-Кавказском регионе РФ, в которых участвуют, в числе прочих правоохранителей, и военнослужащие Росгвардии) позволяет отметить, что позиция американских законодателей вряд ли могла бы найти применение в российских условиях.
Более того, императив англо-саксонской правовой системы относительно невозможности отнесения терактов в отношении военнослужащих, по причине ведения боевых действий, к категории международного преступления – международного террористического акта, на наш взгляд, неприемлем.
Такая позиция подтверждается и применением в отношении Вооруженных Сил РФ (легитимно выполняющих боевые задачи в Сирийской Арабской Республике) со стороны международных террористических организаций методов террористического воздействия.
При этом следует отметить, что терминологическое смешение террористического акта как формы устрашения органов власти и как формы ведения боевых действий осуществляется уже давно.
Такой позиции придерживался, например, госсекретарь США А. Хейг. При этом следует отметить, что такое мнение было обосновано в первую очередь политической конъюнктурой [9] и сложившимися недружественными отношениями с советским государством.
Отсутствие же общеприменимого термина «международный терроризм» провело к тому, что одинаковые противоправные действия оцениваются одними государствами как террористические, а другими как осуществляемое (в соответствии с международным правом) отстаивание суверенитета (особенно хорошо это видно по высказываниям украинских властей, называющих свои действия на востоке Украины «антитеррористической операцией»).
В данной связи появляются т.н. «двойные стандарты», при которых оценка одинаковых насильственных действий зачастую находится в зависимости от политической конъюнктуры, религиозных убеждений или принадлежности к какой-либо нации. От такого упрощенного понимания возникает коллизия: «тот, кто для одних – террорист, для других – борец за свободу» [13]. На сегодняшний день ярким примером такой двойственности во взглядах на террористические акции отдельных преступных группировок является деятельность США в Сирийской Арабской Республике.
Как мы уже отмечали, двойственность взглядов входит в противоречие со сложившейся практикой применения войск (сил) в Северо-Кавказском регионе Российской Федерации в 1990-2000-е гг., когда в условиях фактически ведущихся боевых действий в отношении военнослужащих и гражданских лиц довольно активно применялись методы террористического воздействия со стороны незаконных вооруженных формирований. Указанные методы стали одной из форм военного противоборства.
Различие в подходах дает широкое поле для трактования термина «международный терроризм» исходя из политических, экономических, правовых особенностей, сложившихся в определенных условиях жизнедеятельности конкретного государства на различных этапах его развития. Такая постановка вопроса представляется неэффективной в вопросах противодействия этому противоправному явлению в современных условиях и требует выработки единообразного понимания термина «международный терроризм».
Таким образом, терминологическую характеристику международному терроризму, на наш взгляд, следует давать только через призму термина «терроризм», которое имеет в российском законодательстве и юридическом дискурсе довольно глубокий уровень проработанности.
Если же обратиться к нормам российского законодательства, то следует отметить, что законодательно закрепленного термина «международный терроризм» не принято. В качестве же терроризма в нашей стране рассматриваются идеология насилия, а также практика воздействия на процедуру принятия различных решений органами государственной власти, органами местного самоуправления или международными организациями, связанные с устрашением населения и (или) иными формами противоправных насильственных действий [3].
Но и это определение, как мы полагаем, требует корректировки и уточнения, поскольку не всегда террористические акции направлены на достижение указанных в законе целей. Исходя из этого сложной становится и процедура выработки термина «международный терроризм».
Указанная проблематика представляется существенной с учетом принятия в 2014 году Военной доктрины Российской Федерации [1] и начала применения Вооруженных Сил Российской Федерации для противодействия терроризму в Сирийской Арабской Республике.
Согласно указанного нормативного документа угроза экстремизма и терроризма на глобальном уровне и новые его проявления в условиях современного антитеррористического сотрудничества на международном уровне является наиболее существенной внешней опасностью для нашей страны.
Одной из наиболее значимых задач всех государственных органов нашего государства по сдерживанию (предотвращению) военных конфликтов, согласно этого документа, становится борьба с международным терроризмом.
Основными же задачами Вооруженных Сил, других войск и органов, к которым относится и Федеральная служба войск национальной гвардии, в мирное время является борьба с терроризмом на территории Российской Федерации, а также пресечение международной террористической деятельности за её пределами.
Статья 2 Федерального закона от 3 июля 2016 г. N 226-ФЗ «О войсках национальной гвардии Российской Федерации» [2] конкретизирует поставленные в Доктрине задачи. И к возложенным на войска, в числе иных, относит также задачи борьбы с терроризмом и экстремизмом и обеспечения правового режима контртеррористической операции.
Помимо этого, продолжает оставаться сложной и напряженной обстановка на территории нашего государства ввиду довольно значительного числа противоправных явлений террористического характера, борьба с которыми также является одной из задач Росгвардии.
Полагаем необходимым предложить следующую редакцию термина «терроризм» – насилие (а также угроза его применения) по отношению к личности, обществу, государству, имеющее целью принятие политически, экономически и социально значимых решений со стороны общественных (в т.ч. международных) организаций, органов государственной власти, органов местного самоуправления, наций, народностей или общественных групп, а также провокации, имеющие целью начало военных действий или осложнение общественных отношений.
Международным терроризмом следует назвать совершение действий террористического характера иностранными гражданами, организациями, органами государственной власти, или совершение их при финансовой, материальной или иной поддержке из-за пределов (или совершение указанных действий за пределами) территории государства.
ЛИТЕРАТУРА:
1. Военная доктрина Российской Федерации // Российская газета. Федеральный выпуск №6570 (298) от 30 декабря 2014 г.
2. Федеральный закон от 3 июля 2016 г. № 226-ФЗ «О войсках национальной гвардии Российской Федерации» // Российская газета. Федеральный выпуск №7014 (146) от 6 июля 2016 г.
3. Федеральный закон №35-ФЗ от 6 марта 2006 г. «О противодействии терроризму» // Парламентская газета от 10 марта 2006 г. № 32. Система Гарант: http://base.garant.ru/12145408/#ixzz5VJFItwQI
4. Беглова Н.С. Терроризм: поиск решения проблемы // США: экономика, политика, идеология. 1991. № 1.
5. Зорькин В.Д. Право в условиях глобальных перемен. М.: Норма, 2013.
6. Карпец И.И. Преступления международного характера. М., 1979.
7. Крылов Н.Б., Решетов Ю.А. Государственный терроризм – угроза международной безопасности // Советское государство и право. 1987. № 2.
8. Левин Д.Б. Ответственность государства в современном международном праве. М., 1966.
9. Литвинов Н.Д. Террористические организации: формирование и деятельность: Политико-правовой анализ. М.: Голос, 1999.
10. Ляхов Е.Г. Международный терроризм и правовые проблемы сотрудничества государств в борьбе с ним: автореф. дис… д-ра юрид. наук. Дипломатическая Академия МИД СССР. М., 1988.
11. Олейник С.А., Самодуров Д.И., Олейник Е.П. Международно-правовые основы борьбы с терроризмом. Роль в борьбе с терроризмом Федеральной службы войск национальной гвардии Российской Федерации // Государственная служба и кадры. 2017. № 1. С. 97-100.
12. Трайнин А.Н. Защита мира и борьба с преступлениями против человечества. М., 1956.
13. Хлестов О.В. Вооружённая борьба против международного терроризма // Московский журнал международного права. 2001. № 4.
14. Хрусталев М.А. Диверсионно-террористическая война как военно-политический феномен // Международные процессы. 2003. № 2.
15. Чернявский А.Г., Олейник С.А, Дефиниция «Международный терроризм» в международном праве // Юридическая наука и практика: Вестник Нижегородской академии МВД России. 2018. № 4 (44) С. 322-327.
16. Inside Terrorist Organization. New York: Columbia University Press, 1988.
17. Jenkins B.M. International Terrorism: The Other World War // International Terrorism. Characteristics, Causes, Controls. University of South Carolina, 1990.
REFERENCES:
1. Military Doctrine of the Russian Federation // Russian newspaper. Federal issue № 6570 (298) December 30, 2014.
2. Federal law. July 3, 2016 № 226-FZ "The National Guard of the Russian Federation" // Russian newspaper. Federal issue №7014 (146) July 6, 2016.
3. Federal law № 35-FZ "On combating terrorism". March 6, 2006 // Parliamentary newspaper. March 10, 2006. № 32. Garant system: http://base.garant.ru/12145408/#ixzz5VJFItwQI
4. Beglova N.S. Terrorism: the search for solutions to problems // USA: Economics, politics, ideology. 1991. № 1.
5. Zorkin V.D. Law in the conditions of global changes. M.: Norma, 2013.
6. Karpets I.I. Crimes of international character. M., 1979.
7. Krylov N.B. Reshetov Yu.A. State terrorism – a threat to international security. Soviet state and law. 1987. № 2.
8. Levin D.B. Responsibility of States in modern international law. M., 1966.
9. Litvinov N.D. Terrorist organizations: formation and activity: Political and legal analysis. M.: Golos, 1999.
10. Lyakhov E.G. International terrorism and legal problems of cooperation of States in the fight against it: avtoref. dis. Dr. of Law. Diplomatic Academy of the Ministry of Foreign Affairs of the USSR. M., 1988.
11. Oleynik S.A., Samodurov D.I., Oleynik E.P. The International legal basis of the fight against terrorism. Role in the fight against terrorism of the Federal Service of the National Guard of the Russian Federation // State club and personnel. 2017. № 1. P. 97-100.
12. Traynin A.N. Protection of peace and the fighting crimes against humanity. M., 1956.
13. Khlestov O.V. Armed fighting against international terrorism // Moscow journal of international law. 2001. № 4.
14. Khrustalev M.A. Sabotage-terrorist war as a military-political phenomenon // International processes. 2003. № 2.
15. Chernyavskiy A.G., Oleynik S.A., Definition of "International Terrorism" in International Law // Legal science and practice: Bulletin of the Nizhny Novgorod Academy of the Ministry of Internal Affairs of Russia. 2018. № 4 (44) P.322-327.
16. Inside Terrorist Organization. New York: Columbia University Press, 1988.
17. Jenkins B.M. International Terrorism: The Other World War // International Terrorism. Characteristics, Causes, Controls. University of South Carolina, 1990.
Чернявский Александр Геннадьевич |
|
Chernyavskiy Aleksandr Gennadievich |
Олейник Екатерина Петровна |
Oleynik Ekaterina Petrovna |